В марте 2016 года клубу "Фант" (Хабаровск) исполнилось бы 40 лет. В марте 1976 года в редакции молодёжки собрались те, кто хотел в живом общении обсудить волнующие его вопросы о будущем, рассказать о прочитанных книгах фантастики... Организационную работу клуба взял на себя молодой сотрудник газеты, ведущий страницы "Фант" Юрий Дмитриевич Шмаков. Надо сказать, что клуб "Фант", как тематическая страничка, появилась в газете ещё в середине 1960-х. Пока не все выпуски ещё найдены, а их было более четырёх десятков...
Давайте посмотрим, как выглядела страничка в начале 1970-х годов.
Содержание страницы клуба любителей фантастики "Фант". "Молодой дальневосточник", 1974, 2 марта. № 44 (9037). С. 2-3. :
Г. Губарев. Этот старый, старый вопрос: Есть ли жизнь на Марсе? [Новые данные полученные "Марсом 2", "Марсом 3" и "Маринером 9" позволили академику А. Имшенецкому сделать предположение о том, что "марсианские формы жизни... более приспособлены к условиям жизни на этой планете... Мы недооцениваем способности живых существ приспосабливаться к самым необычным условиям".]
Ил. Полоцк. Конгресс озабочен. [О Европейском конгрессе 1972 года в Триесте]
Космоюмор. [Карикатуры. Авторы не указаны]
Владимир Мосяжный. Почему молчит "Союз"? [НФ рассказ]
Виктор и Валерий Полтавские. Петля времени. [НФ рассказ]
В. Коркин [Ю.Д. Шмаков]. Игра с оборотной волной. [НФ рассказ]
Иллюстрировал выпуск, тогда ещё студент художественно-графического факультета Хабаровского педагогического института, Виталий Лебедев.
Два рассказа из странички КЛФ "Фант" 1974 года. До создания Хабаровского клуба любителей фантастики "живого общения" оставалось два года...
Виктор и Валерий Полтавские
ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ
На остановке "Студенческой" в автобус набилось столько молодёжи, что Вадим стал опасаться за спинку сидения, в которую он вцепился. Рядом кто-то тихо ойкал. "Эф! Шляпа!" — послышался голос голос сзади, — спрячь куда-нибудь свою могучую спину, а то меня возят по ней носом". Обращались, по-видимому, к нему, и он, на всякий случай пошевелил плечами. Сзади протестующе завопили. Рядом сказали: "Ну! Ой!" Голос принадлежал глазастой девушке. Закусив губу, она беспомощно смотрела на Вадима.
Наконец освободились сидения, и девушка села, Вадим, подумав, сел рядом. Впереди, безвольно качая головой, в такт автобусу, спал пенсионер. Вадим тоже стал засыпать. Проснулся от толчка, голова лежала на плече у девушки. "Извините", — сказал он, выпрямляясь. "Устали?" — спросила она. Он попытался улыбнуться: "Просто смертельно. Не спал трое суток", — провёл рукой по заросшим щекам. — "Что-нибудь случилось?". — "Случилось самое непоправимое, мы потеряли связующее звено. Одна неучтенная мелочь, и мир никогда не узнает тайну "Призрака". О! Я уверен, каждый из нас готов отдать жизнь, чтобы начать эксперимент сначала, но время, к сожалению, необратимо". Девушка ничего не поняла из его объяснений, но взгляд был сочувствующий. К ним повернулся пенсионер, он положил руку на спинку и внимательно посмотрел на Вадима: "Извините, вы уверены, что время необратимо?"
— Я расскажу вам одну историю, которая произошла со мной, — сказал старик. — Я уже стар, и я хочу, чтобы люди знали, что эта треклятая петля была. Люди, не поняв сущности этого четвертого измерения, отвергают его обратимость. Я бросил свою прежнюю специальность, я занялся исследованием одной из форм существования материи. Как известно, пространство и время неразделимы, впрочем, это вам уже давно известно. Извините, что я непонятно рассказываю. Вот уже 20 лет я пытаюсь объяснить произошедшее со мной, но жизнь человека коротка, я не успею, меня все считают чудаком... Одному трудно... Закономерная координация сменяющих друг друга явлений, — голос его звучал горестно, — вывели успокоились. Какая посредственность! Мне удалось понять больше, но я не успею, впрочем, я обещал вам историю. Это случилось 20 лет назад...
Голова Вадима склонилась на грудь, он уже не слышал, что случилось 20 лет назад, ему снился сон: симпатичный пенсионер с очень знакомым лицом, почему-то в форме железнодорожника, залез на столб и, подводя стрелки часов назад, торжествующе говорил: "Время обратимо!"
"Где я его видел?" — успел подумать Вадим. На это видение наплыл беспомощный взгляд девушки и... Вадим проснулся.
Старик сидел в прежней позе: "Я спросил, сколько ему лет, как зовут. Он ответил, и я всё понял, я всё вспомнил...
"Что он вспомнил, Вадим тоже не услышал. Очередной толчок опять привёл его в чувство, голова склонилась к плечу девушки. Шляпа покоилась на коленях его спутницы. Вадим встал. Девушка, положив руку на шляпу, вопросительно посмотрела на него. Он, взявшись за верхний поручень, уставился в окно сонными глазами. Девушка перевела взгляд на пенсионера.
Тот продолжал рассказ: "...Тогда, предсказывая ему будущее, я предсказывал его себе. Тот мужчина ничего не сказал мне о себе, не сказал и я этому мальчишке, вероятно, потому, что он мне тоже ничего не сказал. Он и я — были одно Я. Как объяснить петлю времени? Я сопоставлял факты и явления, которые имели место в тот день и в день ровно сорок лет назад, кое-что нашёл, но основная причина так и осталась тайной. Прежде всего мне нужно знать, что существует в чём — пространство во времени или время в пространстве. Я не успею, конец мой близок. Нет, нет, — голос стал протестующим, — не надо, у меня выработалось шестое чувство — чувство времени, я чувствую это. У меня остались дневники и записи моих размышлений. Мне некому их отдать.
— Можно узнать ваш адрес? — голос девушки звучал взволнованно.
Вадим засыпал стоя. Очнулся от легкого прикосновения, девушка протягивала ему шляпу: «Вот, я схожу, боль-
шое спасибо за всё, до свидания», — и она пошла к выходу.
Из автобуса они вышли вместе, она удивилась: — "Вы тоже здесь живете?" "Да", — Вадим кивнул, свежий вечерний воздух привёл его в себя, он как бы впервые увидел свою спутницу. Удивительней всего были её глаза. Большие, они были мечтательно распахнуты. "Мда", — подумал Вадим и засунул руки в карманы куртки.
Некоторое время шли молча, наконец она нарушила молчание: "Вы его слушали?" Он пожал плечами — и да, и нет. "Если честно говорить, я ничего не поняла в этой петле времени, но ему надо помочь, он ведь так одинок. У меня его адрес", — она разжала маленький кулачок, на ладони лежал сложенный листок, бумаги. Девушка подошла к двери и обернулась, прощально помахала рукой, в которой была записка.
Вадим остался один. Он взглянул вверх, почему-то он был уверен, что её окна с этой стороны. И действительно, через минуту зажглось окно на втором этаже. Вадим надвинул на глаза шляпу и пошёл домой, его дом был на следующей улице. На полпути он остановился, он никак не мог вспомнить номер её дома. Что-то заставило его вернуться. Её окно уже не светилось. Вадим подошёл ближе.
"Вы ещё не ушли?" — раздался голос сверху. «Я хотел бы, узнать его адрес», — сказал он первое, что пришло ему в голову. Она ответила, и ему показалось, что на голову вылили ведро холодной воды,
Всю дорогу до дома он не мог прийти в себя. "Бред. Мистификация", — думал он, — этого быть не может. "Я отлично помню, что никогда в жизни, не встречал никакого мальчишки и, тем более, никому не предсказывал будущее. Сходство? Ну и что, мало ли людей, похожих друг на друга. Нет, здесь что-то не то. В конце концов, я не собираюсь вечно жить в этом доме. Но тем не менее..."
Вадим сел на скамейку у своего подъезда, он забыл, что не спал трое суток.
"Что делать? — думал он. — Ведь она придёт ко мне, ведь она назвала мой адрес".
К маме в гости пришли знакомые, и мама сказала Ильке:
— Ну что ты сидишь дома киснешь, в кино бы сходил.
— Очень интересная кинокартина идёт, — поддержал маму один знакомый, дядя Петя, — «Приключения Робинзона Крузо». Приключения!
И дядя Петя поднял вверх указательный палец.
— Ладно, — сказал Илька, убрал альбом с марками и вышел во двор.
Дохнуло в лицо Ильке свежим морозцем, брызнуло солнечным светом. Воробьи во дворе галдят и дерутся. Малышня с катушки катается. Под грибком сидит Коляга – шапка на затылке, пальто нараспашку.
— Эй, — завопил он, увидев Ильку, — эй, Самохин! Что у меня есть!
— Что? — спросил Илька и сел рядом.
— Не скажу.
— Ну и не надо.
— Ладно уж, так и быть, — Коляга огляделся по сторонам и таинственно прошептал: — Оборотная волна, вот что!
Оборотная волна?!
Бельевые столбы и катушка, хоккейный корт, чёрные тополя, и сам Илька вместе с грибком и Колягой закружились в радужном вихре, сверкающим штопором ушли в голубое небо. Илька крепко зажмурился, открыл глаза...
Вот какие это были слова – «оборотная волна».
— ...а они, значит, на меня — кто матери наябедил про сигареты, давно тебя снежком не кормили! Вдруг бемц! — Костыль так и покатился, Скипа кинулся — бемц! И у Скипы из сугроба ноги торчат. И тут я понял, что это оборотная волна мне помогла.
— А что, она... такое?
— Откуда я знаю. Просто у меня в мозгу. — Коляга постукал себя по красному лбу, — как-то понялось, что это оборотная волна и что она будет мне служить. Может, она из какого-нибудь института сбежала, может — оттуда, — и Коляга мотнул головой вверх так, что свалилась шапка. — Моё какое дело!
Коляга оглядел двор, прищурился на катушку, пробормотал что-то, и малышню словно ветром сдуло. Пища и визжа, вылезали они из сугробов возле гаражей.
— Видал?!
Илька молчал — рот его был забит холодным снегом, хоть и таял он быстро, заломило зубы, ногам в ботинках мокро и зябко, ледяные струйки текут по спине...
Так ему показалось.
— Ладно, счас я тебе докажу, — Коляга думал, что не поверил Илька, — пошли на улицу.
Только за угол завернули — учительница идёт навстречу, Алевтина Павловна. Сетка в руке, в сетке бутылки молочные, хлеба булка.
— Пойдём назад, — потянул Илька Колягу, — а то начнёт воспитывать.
— Не начнёт. — Коляга прищурился и в тот же миг Алевтина Павловна неловко упала наземь. Из разбитых бутылок потекли, застывая, белые лужицы...
...И Илька вспомнил вдруг, как однажды брякнулся с сумкой на скользкой дорожке и тоже разбил молоко, и как влетело от мамы, и бок болел...
— Тебе её жалко, да? Жалко? А кто мне без родителей велел не являться? А кто тебе пару вкатал? А Сергеев из-за кого сбежал?
— Да ладно, — сказал Илька про пару. А про Сергеева промолчал.
— Я теперь никого не боюсь, — хвалился Коляга, пока шли в «Совкино». — Все у меня запляшут!
А на кассе висела бумажка — «Билетов нет».
— Ха, — прищурился Коляга, — а волна на что? Давай садись сзади.
Илька сел — словно в плотный сугроб, только невидимый и теплый, пробегавшая мимо девчонка засмеялась удивлённо, пробубнил что-то Коляга...
...И они очутились в тёмном зале, прямо перед экраном.
На экране Робинзон палил в пиратов.
— Так она... сквозь стену?! — прошептал изумлённый Илька.
— Ну, — дернул плечом Коляга и заорал: — Бемц! Так их!
Чья-то рука подняла Ильку, за шиворот и повела к выходу.
И как только вы пролезаете, ворчала толстая тётка, выпуская из другой руки Колягу.
— Ладно. — Коляга опустил воротник. — Я им счас покажу!
— Я пошёл, — сказал Илька.
— Почему? — Коляга в упор посмотрел на Ильку, и Илька понял, что надо не врать.
Он прищурился, Илька стиснул зубы, но... ничего не случилось. Глаза у Коляги стали растерянные.
— Навалял бы я тебе, да скажи спасибо — некогда, — процедил он, свистнул волну и пошёл прочь.
Открылись двери, повалил из кино народ. Илька шёл в шумном потоке, слушая обрывки фраз.
Холодным светом сияли вывески, за огромными окнами магазина двигались люди, уже зажглись фонари, и когда Илька свернул во двор, тёмным колодцем показался ему двор, чужим и страшным.
Бледные отблески окон лежали на серо-зелёном снегу. Илькины окна были темны, видно, ушла мама куда-нибудь в магазин, и только сейчас Илька почувствовал, что замёрз.
Сел на лавочку, воротник поднял.
В небе мерцали неяркие звёзды, тишина стояла — до звона в ушах.
И вдруг — что-то ткнулось ему в ногу, словно собака.
— Оборотная волна, — радостно узнал Илька, погладил её по тёплому невидимому боку, они стали вместе ждать маму.
Другие материалы о КЛФ «Фант» смотри также:
КЛФ и молодёжная печать. Журнал "Техника-молодежи", 1983, №10, с. 28-29.
Все мы как-то вот всё привыкли мерить линейкой с тремя делениями. Не будем и сегодня менять традиции, тем более и Бог это любит.
Первое, но не самое главное:
«Фант», как тематическая страница, появилась задолго до 1983 года, который упомянут в вашей статье «Игра в «Фант» (№ 15, 2014) как повод к пропущенному юбилею. Страница «Фант» в «МД» начала выходить в середине 1960-х годов. Точнее – 18 июня 1966 года. Очень бы хотелось ввернуть: «впервые в СССР!» Но, по моим же не проверенным сведениям, первенство все же принадлежит студенческой газете Московского государственного университета. Подчеркну лишь! В университетской газете, а не краевой молодёжной! Чувствуете разницу! Ну да ладно.
Есть и ещё небольшие дополнения к «пропущенному юбилею». Дата рождения Хабаровского городского клуба любителей фантастики «Фант», то есть клуба «живого общения», 13 марта 1976 года. Место рождения – редакция газеты "МД". Выходит, многие юбилейные даты пропущены... и даже полувековую (!) со дня публикации первой в Советском Союзе рецензии на первое опубликованное произведение Аркадия Стругацкого (в соавторстве с Львом Петровым) повесть «Пепел Бикини». Смотри подшивку «МД» за 1956 год от 21 ноября... Слышу возражения, мол, что за датки-юбилятки... Соглашусь, но с оговоркой! Поэтому переходим на второе деление.
Второе, более значительное:
Редакция «МД» в 1976 году «родила» приз «Фант», который целую пятилетку был первым и единственным призом в нашей великой державе, вручаемый за лучшее фантастическое произведение года! Реально первый приз выглядел так – 30-сантиметровая деревянная скульптура под названием «Через тернии – к звёздам». Некое символическое изображение стремления человека к познанию. Его автором был учебный мастер мастерской чеканки Пединститута Борис Глазков. Призы (разные по форме и способу изготовления) читателей «МД» и КЛФ «Фант» в разные годы получили Стругацкие (дважды), Ольга Ларионова, Кир Булычев, Владислав Крапивин.
После принятия решения на уровне руководства Союза писателей СССР в Москве о вручении общероссийской (тогда РСФСР) приза и премии «Аэлита» (апрель 1981 года), приз «Фант» прекратил своё существование.
Мавр сделал своё дело... и "передал" эстафету «Аэлите» "Уральского следопыта". Впрочем, как любили говорить Стругацкие: "Это уже другая история".
Третий — заключительный этап моей оценки вклада «МД» в русскую, и не побоюсь сказать, мировую фантастику. От клуба «Фант», как круги по воде, распространилось клубное движение по всему Дальнему Востоку — Чукотка, Камчатка, Сахалин, Владивосток... Родилось объединение клубов любителей фантастики «Дальневосточное Кольцо». Этим «Кольцом» были организованы и проведены фестивали и научно-практические конференции (сейчас это называют конвентами) в Хабаровске, Южно-Сахалинске и Владивостоке... Родились и совершенно необычные (СССР ещё «стоял» на ногах) объединения поклонников жанра — клуб любителей эротической фантастики, выпускавший фэнзин (любительский журнал) «Лаборатория ЛЭФ» и клуб «КТК» («Килгор Траут Клаб») – для поклонников творчества Курта Воннегута. В нём, по их внутреннему уставу и общеизвестной заповеди «Больше трёх не собираться!», одновременно могло состоять только три члена. Перечислю их поимённо: переводчик Григорий Бланков, журналист Юрий Шмаков и... почётный член, удостоенный этим званием за проявленное свободомыслие, эстрадная певица Алла Пугачёва (это сейчас Аллу Борисовну величают Примадонной или Королевой). Третий член «КТК» до этой публикации вряд ли даже слышал об этом клубе… Но без Воннегута и Неё не существовал бы «Килгор Траут Клаб». По секрету – в середине 1980-х Григорий Бланков привёз из очередной командировки в Японию миниатюрную видеокамеру и приставку к ней… Т-с-ссс. Таких штучек в СССР мало у кого водилось. С первого ряда балкона Музкомедии, накрыв камеру носовым платком, Григорий снял концерт Аллы Борисовны… Т-ссс! Никому! Алла Борисовна, и это было записано на видеокамеру, обращалась в зал с предупреждением: «Во время концерта запрещаю пользоваться фотоаппаратами».
«Я не нарушал запрета Аллы Борисовны, — пожимал плечами Григорий, — я ведь «снимал», а не «фотографировал». Заседания «КТК» непременно начинались с просмотра этого концерта… Т-ссс. Молчок! Я вам ничего не говорил.
И последнее. Мне нечего было бы вам предъявить ни в первом, ни в последующих случаях, если бы не посетил нашу планету человек по имени Юрий Шмаков. В газете «Молодой дальневосточник» он начал работать в 1971 году. Был собкорром по Дальнему Востоку газет «Пионерская правда» (1979–1985) и «Учительская газета» (1985–1989).
В начале 1990-х Юрием Шмаковым было подготовлено и выпущено в Хабаровске пятитомное собрание сочинений Дж. Р. Толкина в переводе В.А. Маториной. Как пятитомник автора "Властелина" — впервые на русском! (некоторые утверждают: "Одновременно с переводом третьего тома в "Северо-Западе". Пусть «одновременно» – с нас дальневосточников ведь не убудет). Тем не менее, Юрий Дмитриевич Шмаков в 1993 году за это деяние был принят в члены Английского Толкинского общества (The Tolkien Society). Издание породило на Дальнем Востоке и в Сибири мощное движение толкинистов, волны которого распространились на запад. Во всесоюзных «Хоббитских игрищах» 1991 года в Красноярске образ Гендальфа, одного из центральных персонажей легендариума Толкина, воплощал наш человек из города Амурска — Павел Ваулин...
«Такие вот дела», сказал бы Куртец, так называли промеж себя члены «КТК» американского писателя Курта Воннегута.
Дела, между прочим, добрые!
Виктор Буря, член клубов любителей фантастики «Фант» (Хабаровск) и «Апекс» (Комсомольск-на-Амуре)
В качестве комментария к фотографии, опубликованной в этом номере "Молодого дальневосточика".
Авторство фото — К. Гаренских. Фотография "Кир Булычев с призом "Фант" в другом ракурсе с другого негатива той же плёнки (снимок кадрирован: без Ю. Шмакова) впервые опубликована в заметке "Приз "Фант" вручен!" — "Молодой дальневосточник" 6 января 1980 г. (№ 5), с. 2-3.
Фрагмент статьи Ю. Шмакова: Вампитер нашего карраса. Хабаровскому клубу любителей фантастики «Фант» – 20 лет".
"Юрий Шмаков ...Помню, вручал я приз Киру Булычёву, сели мы за какой-то столик чуть ли не посредине какого-то коридора в институте, где Игорь Всеволодович Можейко работал, и он, то есть Кир Булычёв, хватал всех проходящих сотрудников за руки и говорил: «Вот ты тут ходишь, а мне ребята из Хабаровска приз привезли! Из Хабаровска!!!».
В 1979 году Кир Булычёв встретится с нашей фэншей Олей Гюбиевой в Кракове, на 5-м Общепольском конвенте, и снова поразится: «Деточка! Ты из Хабаровска?!» Но сначала в 1978-м в Польшу слетал-съездил Володя Рябунский на 4-й Конвент, в Лодзь.
Владимир Рябунский: «Всё было очень здорово, празднично. Дискуссии, просмотры фильмов, вечеринки. Мне целых трёх переводчиц дали, поскольку ждали хотя бы трёх советских фэнов, а я был единственным».
Три гостя из СССР приехали на следующий конвент в Краков: москвичи Кир Булычёв и Белла Клюева, и наша «деточка» Оля – ещё школьница. Но праздника не получилось: в Польше уже заявила о себе «Солидарность», которую активно поддерживал Союз студентов – организатор конвентов".
Источник: Юрий Шмаков // «Молодой дальневосточник» (Хабаровск), – 1996. – № 11, 16–23 марта. С. 6.
<…> Вначале было слово – страничка для любителей фантастики в «Молодом дальневосточнике» под названием «Фант». Мы печатали там собственные рассказы и переводы, статьи о писателях-фантастах, комиксы. Компания уже была, но ещё не осознавала себя «каррасом» – пока не случилась встреча с Писателем.
...В 1974 [1975 — visto] году в Хабаровск на какую-то там декаду советской литературы приехала очередная окололитературная бригада, а в её составе – Аркадий Стругацкий! Мы в редакции зачитывались книгами АБС и упустить свой шанс просто не могли! И вот меня и моего товарища уполномочили пригласить Стругацкого в «МД» [«Молодой дальневосточник»] на чашечку чая. Но сначала мы сложили имевшиеся в наличии рублишки, вручили их двум легконогим репортёрам, усадили их у телефона – ждать звонка. А я, значит, если А.С. согласится к нам прийти, должен выведать у него, какие напитки он предпочитает, и сказать по телефону кодовое слово: чай или кофе. Ну, а дальше уже дело гонцов.
И вот мы в гостинице «Дальний Восток». А.С. и его друг Марат [правильно — Мариан] сидят у себя в номере и беседуют – наверное, о судьбах советской фантастики или о проблеме контактов с внеземными цивилизациями. На приглашение наше А.С. охотно отозвался, и пока он надевал свитер, я тихо спросил у Марата: «А что предпочитает Аркадий Натанович – водку или коньяк?». «Всё», – ответил Марат. Надо ли говорить, что к нашему приходу сдвинутые столы были аккуратно застелены свежими «эмдэшками», и всё, что полагалось, на них стояло.
Мы просидели в прокуренном кабинете часов шесть и говорили обо всём, что нас по-настоящему волновало, и тогда я услышал от него слова, запомнившиеся навсегда: «Думайте, ребятки, сами, я не отвечу на ваши вопросы». Тогда, после разговора с А.С., «ответы» как-то и не нужны стали. Подобное чувство через несколько лет испытал и наш «фантовец» Владимир Рябунский, которого московские фэны сводили на посиделки с А.С. в «писательский» ресторан...
Ну, а потом было дело. Мы дали в молодёжке объявление об открытии клуба... не ведая, что творим. И сотворили каррас.
Юрий Шмаков. ВАМПИТЕР НАШЕГО КАРРАСА. (Хабаровскому клубу любителей фантастики «Фант» – 20 лет) // «Молодой дальневосточник», – 1996. –16–23 марта (№ 11). – С. 6.
Аркадий Натанович в редакции газеты «Молодой дальневосточник». Хабаровск, 1975 год.
На левом снимке: Александр Урванцев, Мариан Николаевич Ткачёв друг Стругацкого, вьетнамист из МГУ, Аркадий Натанович Стругацкий, Сергей Корниенко, Юрий Лепский, Владимир Ковтун; сидят: Владимир Дубков, Игорь Литвиненко. Поездка А.Н. Стругацкого с М.Н. Ткачёвым по Дальнему Востоку (Хабаровск-Владивосток-Петропавловск-Камчатский) состоялась с 16 ноября по 9 декабря 1975 года. (Фото Ю. Шмакова из архива А. Урванцева).
На правом снимке: те же персонажи за исключением крайнего слева: это Юрий Шмаков. Соответственно авторство фотографии переходит к Александру Урванцеву.
ТЕСТ НА ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Заметки о спектакле Хабаровского ТЮЗа «Малыш»
В одной из ранних повестей («Далёкая Радуга», 1963 г.) писатели-фантасты А. и Б. Стругацкие поставили «эксперимент». На маленькой планете, где живут и работают физики Земли, возникает некая Волна, уничтожающая всё на своём пути. Звездолёт для эвакуации только один, герои повести должны решить, кого же спасать – ученых или детей? Позицию «физиков» выражает учёный Ламондуа: «Слишком часто разуму и логике мешает наше чисто эмоциональное «хочу» и «не хочу», «нравится» и «не нравится». Но существует объективный закон, движущий человеческое общество. Он не зависит от наших эмоций. И он гласит: человечество должно познавать...». «Лирик» Горбовский отвечает так: «Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но, понимаете ли, решать, собственно, нечего. Все уже решено. Ясли и матери с новорождёнными уже на звездолёте. Остальные ребятишки грузятся сейчас».
В споре между Разумом и Чувством победило Чувство, да иначе и быть не могло. Коммунары XXII века, о которых пишут Стругацкие, живут по высоким нравственным принципам, и проблема выбора «ученые или дети» может обсуждаться теоретически, практически же решение всегда будет однозначным – «дети». Разумное должно быть человечным, человечное – разумным, утверждают писатели.
Через восемь лет, на новом витке своего творчества, Стругацкие вернулись к этой проблеме – в «Малыше», сузив круг персонажей до пяти, усложнив задачу выбора.
Четверо землян прилетают на необитаемую (как они полагают) планету и встречаются там с Малышом – сыном погибших звездолётчиков. Выясняется, что спасла и вырастила Малыша фантастическая «свернувшаяся цивилизация», замкнутая на самой себе. Контакт с землянами грозит для этой цивилизации серьёзными потрясениями. Как же быть: искать контакт или немедленно улетать с планеты? И что делать с Малышом?
Таков исходный материал повести «Малыш», послуживший основой для «поэтической драмы» Л. Даниловой, поставленной на сцене Хабаровского ТЮЗа.
Возможны три варианта прочтения театром «Малыша».
История «космического Маугли» – впечатляющая, фантастическая, где опорные точки – загадки: кто такой Малыш, почему он уцелел, кто его спасители? Образы землян в этом варианте будут нести чисто вспомогательные функции: постановка вопросов и поиск ответов на них.
Рассказ о жестко поставленной проблеме выбора – здесь нервом спектакля будет конфликт между Разумом и Чувством, а образ Малыша лишь объект, дающий повод для конфликта, и, наконец, совмещение, сплав обоих вариантов – что, собственно, сделано в повести Стругацких.
Какой бы путь ни избрал режиссёр А. Павленко, центральной фигурой спектакля, безусловно, стал Малыш в исполнении А. Зориной. Вот его первое явление землянам – на фоне безжизненного, «инопланетного» пейзажа (отмечу, кстати, точное и необычное, «фантастическое» оформление художника С. Досекина) двигается маленькая, изломанная фигурка – словно часть этого пейзажа, вдруг ожившая. Зритель ещё не знает, кто это, что будет дальше (если, конечно, он не читал повести Стругацких), но ощущение какого-то трагизма уже входит в него, чтобы не оставлять до конца спектакля.
Альбина Зорина играет Малыша потрясающе достоверно (если можно говорить о достоверности фантастического образа). Рисунок роли настолько сложный, настолько насыщен мгновенными изменениями, что описать все нюансы просто невозможно – это надо видеть. Пластика А. Зориной меняется в зависимости от обстоятельств: вот Малыш вне корабля, и его «нечеловеческие» жесты кажутся естественными, он «дома». В рубке звездолёта Малыш иной, настороженный, готовый к мгновенному бегству. Знакомство с землянами продолжается, Малыш проникается доверием к ним, и движения его становятся более плавными, дающими ощущение, что и здесь – часть его «дома», но миг – и снова Малыш – «чужак»... Даже по отношению к каждому из четырёх землян у Малыша разная форма пластического «общения» – в зависимости от его сиюминутного ощущения «партнёра по контакту».
Но, кроме выразительного и гибкого поведения Малыша в различных внешних ситуациях, А. Зорина решает и более сложную задачу – языком пластики показывает внутреннюю трагедию Малыша, раздирающую его душу двойственность: он полюбил землян, он хочет быть с ними, выйти из круга одиночества, в котором он жил на планете, и он знает, что это невозможно, что, уйдя к землянам, он причинит непоправимый вред спасшей его цивилизации. «Мне плохо, а сейчас ещё хуже. Скажи ему, чтоб он думал скорее. Я разорвусь пополам, если он быстро не придумает. У меня внутри все болит», – заклинает Малыш. Актриса сумела показать и это, почти невозможное – внутреннюю боль Малыша, разрывающую его.
Роль Малыша в исполнении Альбины Зориной – на мой взгляд, одна из интереснейших и впечатляющих актёрских работ нынешнего театрального сезона.
Да, а что же наши земляне? В сравнении с Малышом они, безусловно, проигрывают. Конечно, можно предложить такое объяснение: Малыш – образ фантастический, привлекающий внимание зрителей заложенной в него необычностью. У актёров, играющих космонавтов, просто меньше фактуры для создания ярких сценических образов, это обычные люди в одинаковых форменных, костюмах...
Но, думается, в образах землян для актеров заложена возможность встать «вровень» с Малышом Л. Зориной – если идти в работе над этими образами от характеров, попытаться представить себе (и сыграть!) наших гипотетических потомков из XXII века с их сложной душевной структурой, высокими нравственными качествами, гуманистическими идеалами.
Что же получилось в спектакле? По сути дела, показан конфликт между Геннадием Комовым (я видел его в исполнении Г. Григорьева) а Майей Глумовой (Е. Лыткина). Комов – персонифицированный Разум, он предлагает использовать Малыша в качестве посредника между землянами и аборигенами, не беря в расчёт самого Малыша, его судьбу. То самое: «человечество должно познавать...» Глумова жалеет Малыша и срывает «эксперимент» Комова. Как и в «Далёкой Радуге», побеждает Чувство. Два остальных землянина – командир корабля Вандерхузе (В. Громовиков) и радист Попов (Р. Исьянов), если так можно выразиться, нейтральны: им и Малыша жалко, и доводы Комова об исключительной возможности контакта понятны.
Земляне очень схематичны, для каждого достаточно одного эпитета: юношески непосредственный Попов, добродушный Вандерхузе, эксцентричная Глумова, прямолинейный Комов. Внешние характеристики – но не характеры. Герои отчаянно жестикулируют, мечутся по сцене, решают эту пресловутую проблему выбора, а мы, зрители, ждём очередного появления Малыша...
Я прочёл пьесу Л. Даниловой и увидел, что всё это есть в ней – схемы вместо характеров, отсутствие исторического и социального воображения (право же, трудно согласиться с Л. Даниловой, что наши потомки – коммунары XXII века будут такими примитивными неврастениками). Но ведь, кроме пьесы Л. Даниловой, есть ещё собственно творчество братьев Стругацких, на протяжении тридцати лет последовательно создающих картину будущего. И Комов для писателей – не эпизодическая фигура, как Ламондуа в «Далёкой Радуге», а один из любимых героев, сложный, противоречивый, в чем-то порой опережающий своих коллег, лидер подростков в «Полдне, XXII век», выросший до одного из руководителей объединенного мирового сообщества («Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер»). Какой уж там «фанатик абстрактных идей»! И чувство высокого гуманизма присуще Комову в не меньшей степени, чем остальным землянам, – ведь и на планету Таумата (так она названа в пьесе) Комов и его товарищи прибыли с гуманной целью: подготовить данные о возможности переселения сюда жителей планеты Панты, которым угрожает гибель. Спасение целой расы – и игнорирование судьбы Малыша, который является своеобразной, цивилизацией в единственном числе. Как-то это не совмещается. Малыш оказался между молотом и наковальней? Но человечество – не молот. Оно сделает всё возможное для спасения даже одного ребёнка, использует для этого все фантастические возможности XXII века...
Признаюсь, очень удивил меня финал спектакля (и пьесы). Чувство в лице Майи победило, земляне улетают, оставляя Малыша и аборигенов в покое. Но выход ли это для Малыша? Не будет ли он по-прежнему «разрываться» надвое от мучительной боли и тоски по своим земным собратьям? Не жестоко ли это – бросить его? И как дальше жить землянам – с памятью об оставленном Малыше? И если цель гуманного поступка Майи именно такова, то так ли уж он гуманен?
В повести Стругацких финал иной. Земляне улетают с планеты и остаются на орбите, и каждый день ведёт Стас Попов разговоры по видеосвязи, и даже деда Малыша нашли, и он тоже разговаривает с внуком, а лучшие умы человечества в это время бьются над решением проблемы: как сделать Малыша счастливым?
Но главное – Малыш не одинок. Люди не бросили его. И в этом высокий пафос, сильный нравственный заряд повести Стругацких.
Опустив такой финал, автор пьесы Л. Данилова вольно или невольно сместила критерии, и люди будущего оказались не соответствующими нашим сегодняшним (что уж говорить о XXII веке!) нравственным нормам. Так чему же научат они юных зрителей, к каким вершинам разума и духа позовут?
Однако я не могу назвать спектакль «Малыш» явной неудачей театра юного зрителя, потому что есть Малыш – сыгранный Альбиной Зориной на равном с творчеством Стругацких художественном уровне, говорящий со зрителем о высших человеческих ценностях, без которых нельзя жить человеку ни сегодня, ни в будущем, – о добре, сострадании, любви.
Юрий Шмаков. «Тихоокеанская звезда» (г. Хабаровск), 21 февраля 1986 г. (№ 43).
облако тэгов
